Коготь Миротворца - Страница 2

– Удобна ли постель? Одеял не маловато? Принести еще?

Я кивнул, потому что рот мой был набит едой.

– Будет исполнено. Трех хватит? Не тесно ли вам вдвоем с тем, другим господином?

Я уже собирался сказать, что предпочел бы отдельную комнату (я не сомневался в честности Ионы, но все же опасался, что Коготь может оказаться слишком сильным искушением для любого человека, и, кроме того, я не привык спать вдвоем), но мне пришло в голову, что у Ионы не хватит денег, чтобы заплатить за целую комнату.

– Ты там будешь нынче, сьер? Когда пробьют стену? Каменщик мог бы разобрать кладку, да поговаривают, что Барнох там, внутри, еще шевелится. Может, кой-какие силенки у него и остались. Возьмет да тяпнет за руку.

– Как официальное лицо – нет. Но посмотреть приду, если смогу.

– Все собираются. – Лысый человечек потер руки, которые скользили, словно смазанные жиром. – А ты знаешь, что у нас будет ярмарка? Алькальд объявил. Ну и голова наш алькальд! Возьми обыкновенного человека. Разве бы он до чего особенного додумался, если бы увидал вас здесь, в моей гостинице? Ну, может статься, подрядил бы твою милость покончить с Морвенной. А он – нет. Он свое дело знает. На шаг вперед видит. Можно сказать, вся ярмарка так и выскочила у него из головы: и разноцветные палатки, и ленты, и жареное мясо, и жженый сахар. Сегодня? Сегодня мы взломаем проклятый дом и вытащим оттуда Барноха, как старого барсука. Это подогреет народ, станут собираться со всей округи. Потом мы посмотрим, как ты управишься с Морвенной и этим парнем. А завтра примешься за Барноха. С каленого железа начнешь? Вроде так положено? Кто ж не захочет посмотреть? На следующий день ему конец, и сразу палатки долой. Нечего им тут шляться, когда деньги кончатся, а то начнут побираться, да драки затевать, да все такое. Все продумано! Вот каков наш алькальд!

После завтрака я снова вышел на улицу и увидел, как идея алькальда воплощается в жизнь. Крестьяне стекались в деревню с корзинами фруктов и тюками домотканой одежды на продажу, вели скот. Несколько аборигенов тащили шкуры, связки черных и зеленых птиц, подстреленных ядовитыми стрелами. Теперь я жалел, что при мне нет накидки, которую продал мне брат Агии, потому что мой черный плащ привлекал любопытные взоры. Я уже собирался вернуться в гостиницу, как вдруг послышался знакомый звук. Я часто слышал его, когда в Цитадели маршировал гарнизон.

Стадо, которое я видел раньше, уже спустилось к реке. Скоро его погрузят на баржи и отправят в последний путь к скотобойням Нессуса. Солдаты же, наоборот, шли от реки, то ли потому, что офицеры решили взбодрить их маршем, то ли отряд направлялся в места, удаленные от Гьолла. Когда они вклинились в густеющую толпу, раздался приказ «Запевай!», и сразу вслед за этим послышались удары кнута и вопли прибитых неудачников.

Солдаты явно принадлежали к племени келау, каждый был вооружен пращой с ручкой длиной кубита в два, и у каждого на поясе висела сума из раскрашенной кожи с зажигательными снарядами. Лишь несколько человек казались старше меня, а почти все – моложе, но позолоченные кольчуги, богатые перевязи и ножны длинных кинжалов указывали на принадлежность к элитным войскам эрентариев. Повинуясь приказу, они запели, но не о войне или женщинах, как почти во всех солдатских песнях, а старинные народные куплеты, сложенные поколениями моряков и воинов.

Мне в детстве говорила мать:
«Сын, вытри слезы да в кровать.
Еще немного, а потом
Навек забудешь отчий дом.
Ведь ты родился в миг, когда
На землю падала звезда».

Отец, давая тумака,
Твердил: «Жизнь будет нелегка.
Учись терпеть. Как может сметь
Из-за царапины реветь
Тот, кто явился в мир, когда
На землю падала звезда?»

Один мудрец шепнул: «Юнец,
В сраженье ждет тебя конец.
Я вижу кровь, огонь и дым.
Простишься с жизнью молодым,
Коль ты родился в миг, когда
На землю падала звезда».

Пастух сказал: «Смиренен будь.
Не сам ты выбираешь путь.
Мы – те же овцы: нас ведет
Пастух, что на небе живет,
К Вратам Восхода, и туда
На землю падает звезда».

И так далее… Куплет за куплетом – то загадочные (во всяком случае, мне они казались загадочными), то шутливые, то явно состряпанные наспех только для того, чтобы сохранить рефрен.

– Приятно на них взглянуть, верно? – Это был хозяин гостиницы, чья лысая голова едва доставала мне до плеча. – Сразу видать – южане. Заметил, как много рыжих и веснушчатых? Они там у себя привыкли к холоду, так что им в горах в самый раз будет. От этой песни так и хочется встать в строй. Сколько их, как ты думаешь?

В поле зрения появились вьючные мулы, нагруженные запасами продовольствия. Их подгоняли остриями мечей.

– Тысячи две. Может, две с четвертью.

– Благодарствую, сьер. Люблю я провожать войска. Не поверишь, сколько таких парней уже мимо нас прошло. А назад – раз, два и обчелся. Ну, война есть война. Я все говорю себе, что они просто еще воюют, но все мы знаем – многие остаются там на веки вечные. И все равно, когда мужчина слышит такую песню, ему хочется быть вместе с ними.

Я спросил, известно ли ему что-нибудь о войне.

– О да, сьер. Вот уж несколько лет мы тут следим, что да как и, по правде говоря, вроде бы все одно и то же, если вы понимаете, про что я толкую. Ни туда, ни сюда. Мне иной раз приходит в голову, что наш Автарх и ихний назначили место, где сражаться, а когда люди кончатся, оба разойдутся по домам. Жена моя, дурища, та и вовсе не верит, что война идет на самом деле.